Фрагмент

Диана бежала в ночь. Ночь была тёмная. И страшная. Потому что кругом был лес. Могучие кедры и ели утонули в сплошном буреломе из старых поваленных деревьев, переплетённых кустарником. Идти можно было только по узенькой тропке, проложенной зверями. А вверху кроны деревьев так заслонили небо, что не было видно даже звёзд.

Тропинка вывела на поляну. Высветились звёзды и луна. Лунный свет посеребрил траву и что-то высокое и громоздкое посреди поляны.

Диана подобралась поближе. Это нечто вблизи оказалось избушкой, старой и обшарпанной. Даже телевизионная антенна на крыше — и та была изогнута и перекорёжена. И — что удивительно — избушка покоилась не на земле, а уверенно стояла на двух куриных лапах.

— Никак к бабе Яге попала! — удивилась Диана. — Не может быть! Бабки Ёжки только в сказках бывают.

Но не стоять же перед избой всю ночь. И Диана несмело, усмехаясь внутри за розыгрыш, произнесла:

— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом.

Внутри избушки загрохотало, послышался шум падающей посуды. Она покачнулась, начала со скрежетом поворачиваться, но тут что-то взвизгнуло, стукнуло, и избушка замерла, слегка наклонившись набок.

Диана подождала немножко, но избушка не шевелилась. Пришлось обходить. По шатким ступенькам она поднялась наверх, постучала в дверь, обитую медными, позеленевшими от старости заклёпками. Никто не отозвался, лишь гулко ухнул в лесу филин. Диана толкнула дверь, вошла.

В избе никого не было. Только из тёмного угла блеснул зелеными светлячками кот.

— М-да, комфортом здесь и не пахнет, — констатировала Диана. — Да и запашок, — она сморщила нос, — не очень.

Но деваться было некуда. Не идти же опять в ночь, тёмную и страшную. Она вскарабкалась на лавку, такую же древнюю, как и избушка, и прилегла. Ныли усталые ноги, жёсткая лавка давила на рёбра и не позволяла расслабиться и отдохнуть.

А во всём виноват дед. Всё время — Диана, приберись, внуча, приберись. Достал уже! А, может, этот живописный беспорядок, создаваемый ей, помогает играть, фантазировать, вживаться в образ. А он — приберись! Но как прибраться, когда после игр ни сил, ни желания навести порядок уже нет. Опять же завтра придётся снова трудиться, раскладывать, создавать рабочую атмосферу. Сбежать бы куда от всех — от настырного деда, от подруг, от бабы, тоже, кстати, ругучей. Уроки с ней делать — одно наказанье. Сбежать подальше. В лес, на природу, подальше от людей. Только Диана так подумала, представила, как ей будет хорошо одной, как тут же очутилась в этом ночном лесу.

Снаружи что-то загрохотало, посыпалось.

— Опять промахнулась, старая кочерыжка! — послышался недовольный возглас. — Гляди, на дрова тебя пущу, швабра чёртова!

Послышался топот, дверь распахнулась. На пороге стояла древняя старушенция, в потрёпанном с заплатами платье или что так должно называться. Седые космы спускались паклей по плечам. В одной руке старуха держала набитый пластиковый пакет от сети магазинов «Эльдорадо», мятый и затертый от долгого употребления. Другой рукой она потирала ушибленный бок.

— Совсем метла износилась. Подкрылки на повороте западают. Надо в ремонт сдавать, — бормотала она под нос. — Да и самой уже пора вождение пересдавать. Мало практикуюсь последнее время. У нас гости! — старуха повела длинным крючковатым носом с бородавкой на кончике. — Чую, русским духом пахнет. Поглядим, кто это на ночь глядя припёрся нежданно-негаданно. Да это девочка! — воскликнула она. — Да какая хорошенькая! Маленькая, упитанная, нежная, — старуха сглотнула слюну. — Ну, здравствуй, краса-девица! Я — баба Яга. А тебя как звать-величать?

— Диана я, — отозвалась забившаяся в угол Диана. — Только ты не ешь меня, пожалуйста. Вовсе я не упитанная. Худая. Кожа да кости.

— Да вижу. Это я так, для приветливости. Сама вижу, что хворостинкой выглядишь. А кто тебе сказал, что я есть тебя собираюсь? — удивилась баба Яга.

— Все так говорят. И в сказках баба Яга всегда человека на лопату садит и в печь суёт.

— Вот народ пошёл! Совсем тёмный стал. Чего только не выдумает! — выругалась баба Яга. — И что дальше? Съедаю?

— Н-нет, — подумав, ответила Диана. — Про съедение в сказках ничего не говорится.

— Это оттого не говорится, что всё неправда. Мы, бабы Яги, человечину не едим. И вообще мясо не едим. Мы — вегетарианцы. Едим то, что нам лес дает — грибы, ягоды. Пчелы мед дают, реки — рыбу. Тем и довольствуемся. А в печь мы действительно засовываем. Но только больных и слабых. Чтобы обдать их жаром русской печи и изгнать хворь. Ведь мы — ведуньи, знахари.

— Ведьмы?

— Нет. Простые ведуньи. А ведьма — главная ведунья, ведуний мать. Ведьмы знают всё, всё ведают. Веды древние знают. Ведают связь времён, связи между животными, насекомыми и растениями в природе. Ведают, какой травой лечить данную болезнь, когда собирать травы и как готовить лечебные отвары. До ведьмы мне далеко. Знаю, ведаю мало.

— Наверно, я тоже ведунья, — похвалилась Диана. — Раз просто так взяла и перелетела сюда, к тебе. Сквозь время и расстояние. Угодила, похоже, в старину глубокую. Год-то сейчас который?

— Семь тысяч пятьсот… — баба Яга задумалась. — Запамятовала. Склероз, похоже, начинается.

— Семь тысяч?! — удивилась Диана. — Ничего себе! Так далеко в будущее! А ты не ошиблась?

— А какой год по-твоему?

— Начало третьего тысячелетия.

— Э. милая, ты не путай ваше новое время с нашим русским, изначальным. Это по-вашему третье, а по-нашему уже восьмое тысячелетие идёт. Ваши новые боги забрали у вас пять тысяч лет и выбросили. Будто вы и не жили вовсе. А во времени ты не переместилась, только в пространстве.

— Но я думала, что ни баб Яг, ни леших, ни домовых нет. Только сказки. Или что вы жили раньше.

— Жили, — кивнула баба Яга, — и сейчас живём. Только видит и встречает нас только тот, кто в нас верит. А для других нас нет. Для тебя — есть. Но хватит болтать. У меня сегодня гости. Надо печь растопить да мясца испечь.

— Но ты же сказала, что вегетарианка, — опять испугалась Диана. — А я худая, невкусная.

— Сегодня это не в счёт. Я тут в сельмаг смоталась, свининки прикупила. Будет сегодня у нас праздничный ужин. Лешего с домовым пригласила. И ты удачно появилась. Весело будет.

— А леший, — с тревогой спросила Диана, — ничего не сделает?

— Что именно? — удивилась баба Яга.

— Да о нём тоже много нехорошего говорят. Страшный, заморочит, в лес уведёт.

— А оно ему надо, лешему-то? Он над природой поставлен следить, смотрящим. Тут вот в последнее время туристы повадились. Деревья валят, костры жгут, всякую дрянь после себя оставляют. Свиньи, а не люди! Леший после них по несколько мешков мусора собирает и утилизирует. Вконец загоняли, бедного!

Раздался стук в дверь. Старуха засуетилась.

— Заболтались мы. Гости уже идут, а у нас ничего не готово. Давай помогай! Заходи, открыто! — крикнула она.

Дверь приоткрылась, и в избу вошел маленький человечек. Весь обросший шерстью с застрявшими в ней листьями и травинками.

— Знакомься — Леший, — торопливо представила его баба Яга и побежала к печи. — Сейчас запалю по-быстрому. А ты, внучка, мечи всё из пакета на стол.

— Диана, — представилась девочка Лешему. — Проходите. Поможете стол накрыть? А то я здесь ничего не знаю.

— Я знаю. Не впервой,  — уверенно отозвался Леший. — А я не пустой. Тоже с подарками. Мёд, — поставил он на стол посудину из бересты, — свежий, сотовый. И рыбки малёхо.

— А я вот, — застыдилась Диана, — с пустыми руками.

— Да не расстраивайся, еды на всех хватит, — успокоил её Леший. — В следующий раз подарки прихватишь.

— Если он будет, следующий.

— Уверен, будет. Кто хоть раз побывал у здешней хозяюшки, обязательно захочет вернуться.

Диана вывалила все из пакета «Эльдорадо» на стол. Вдвоём они быстро разобрали покупки, выставили посуду.

— Готово, бабушка! — крикнула Диана.

— Молодцы! Я тоже заканчиваю.

Неслышно появился еще один маленький человечек. Толстячок в опрятной одежде. Тяжело пыхтя, он заволок в избу пакет едва ли не с его ростом.

— Еле дошёл,— отдуваясь, недовольно произнёс он. — Занесло тебя, мать, аж к чёрту на кулички.

— Так люди кругом шастают, — отозвалась от печи баба Яга. — Приходится все дальше в лес уходить. А у этой, как назло, лапа разболелась. Идти не может. Это Домовой, внучка. Знакомься.

— И поворачиваться, как положено, не может, — добавила Диана. — Здрасьте! Я — Диана. Я завтра посмотрю, что с лапой.

— А ты что, тоже ведунья? — оживились гости.

— Нет, — замялась девочка. — Но я помогала деду машину ремонтировать. Может, что получится.

— Садитесь к столу, гости дорогие! — баба Яга выставила на середину стола окорок, аппетитно манящий своей румяной корочкой.

 — Ой, я же тоже принёс гостинцев, всплеснул руками Домовой и подтащил пакет. — Натырил у хозяев немного. Вот сладости всякие, иноземные — марсы, сникерсы, рафаэлы.

— Фу, еда бесовская! — скривилась баба Яга.

— Но все равно вкусная, — возразил Домовой. — Если не веришь, спроси у Дианы.

— Вкусная, — подтвердила Диана.

— А вот водочка. Русская, не иноземная, — гордо добавил Домовой. —  Настоящая.

— Настоящую уже давно не делают, — проворчала баба Яга. — Раньше водку из зерна делали, живого. А сейчас гонят из древесных опилок. Тьфу! — сплюнула она, — отрава сплошная! Убери её со стола. Я нашу достану.

Она убежала в тёмный угол и вернулась с парой бутылей.

— Это сурица. Солнечный напиток. По древним русским рецептам изготовленная — на меду с хмелем. Я трав разных добавила — тысячелистник, иван-чай и другие. От ста болезней. А это тебе, — поставила она перед Дианой вторую бутыль. — Сурицу тебе нельзя — мала ещё. А квасура — без хмеля. Но тоже на меду, с травами. Тоже целебная. Пей на здоровье.

Они расселись за столом, налили по рюмочке, чокнулись «на здоровье», выпили и принялись за закуску. Диана только сейчас поняла, насколько она проголодалась. Уплетала за обе щёки и окорок, и запечённых в тесте карасей, и остальную снедь. И даже не вспоминала о том, как ела дома — капризно, привередливо и через «не хочу».

 После обильного застолья глаза у Дианы начали сами собой закрываться, потянуло в сон. Баба Яга отвела её за печь и уложила в теплую уютную постель. Было так приятно лежать после тяжёлого дня. Журчащий за столом разговор убаюкивал. Кажется, появился еще кто-то, с тонким писклявым голоском.

Заснула Диана мгновенно.

 

Проснулась она от стука под полом. Потянулась. Кот, свернувшийся в ногах, недовольно мяукнул:

— Осторожнее, пожалуйста!

— Ты что, разговаривать можешь? — удивилась Диана.

— А что? — проворчал кот, перебираясь в безопасное место, — Чем коты хуже других? Имеем полное право!

— Но я ни разу не встречала говорящих котов.

— Стесняемся мы. Засмеют ещё. Да и ни к чему лишний раз доказывать кому-то своё превосходство.

— Превосходство, ха! — рассмеялась Диана.

— Почему бы и нет? Мышей я давно всех выловил. Чем ещё заняться коту, как не размышлениями? Вот и лежу, мыслю. Значит, существую, как сказал кто-то из ваших. От мыслей коты становятся разумными и даже превосходными.

— Человек все равно превосходней кота.

— Ой, не смешите мой хвост! — усмехнулся в усы кот. — Почему же тогда он за котом ухаживает, а не наоборот?

Возразить было нечем.

— А вчера почему к столу не выходил?

— Приглашения ждал. Мы, коты, народ гордый. Сами по себе.

— А что там за стук? — сменила Диана тему разговора.

— Лапу у избушки чинят. Я бы и сам мог, но не моего ума это дело. Да и не просили меня, к тому же.

— Кто чинит? — огорчилась Диана. — Домовой? Леший? Я же собиралась.

— Дай тебе — последнее доломаешь. Здесь мастер нужен. Дед твой чинит.

— Дед?! — подскочила Диана, испугав кота. — Откуда он здесь?

— Под утро заявился. Про тебя спрашивал. Будить не стали.

— Надо убегать, — засуетилась Диана, быстро одеваясь, — а то прибираться заставит.

— Ну, приберись. В чём проблема-то? Вчера ты вела себя очень даже прилично — бабке помогала, прибиралась, стол помогала накрыть. Не ленилась.

Диана соскочила с постели и заметалась по избушке. Кот растянулся во всю длину на согретом ею месте и довольно закрыл глаза.

Что делать? Как убежать? Через дверь — дед перехватит. Домой вернёт, заставит прибирать разбросанные игрушки. Эх, сейчас хоть куда бы — в пустыню, на южный полюс, необитаемый остров. Хоть куда, лишь бы подальше от деда. Диана зажмурилась и сжалась.

Стук под ногами закончился. Избушка закачалась и стала разворачиваться. Отворилась дверь, и послышался голос деда:

— Диана, приберись!